Светлана Кандала считает, что если человек хочет полноценно жить, он будет чем-то заниматься и реализовывать себя. Эта женщина не видит мир глазами уже более тридцати лет. Тем не менее, она воспитала троих детей, ведет вполне самостоятельный образ жизни и преподает ориентирование незрячим детям в школе. Когда я пришла к ней в гости, Светлана угостила меня собственноручно испеченной пиццей и рассказала о своей жизни и деятельности.

Корр.- Светлана, Вы работаете в школе. Расскажите, пожалуйста, о специфике своих уроков.

Светлана - В одиннадцатой школе я обучаю незрячих детей ориентированию в пространстве, а также плести из бисера. Моя задача – сформировать перед ними пространственное представление для того, чтобы легко было ориентироваться, и научить пользоваться тростью как инструментом. Сама я потеряла зрение в шестнадцать лет. То есть я представляю, как выглядит мир: улицы в городах, тротуары, дома, автобусы или деревья. А занимаюсь с детьми незрячими с рождения. Тут есть особенность. Ведь при формировании пространственного представления перед теми, кто потерял зрение, нужно сначала показать маршрут на рельефном плане, а потом провести по нему. А незрячим с рождения наоборот – их сначала проводят по маршруту, а потом дают прощупать его рельефный план.

Что касается трости, то она – продолжение нашей руки. Этот инструмент необходим для того, чтобы мы не ходили на четвереньках или с вытянутыми руками. Человек с тростью и выглядит более эстетично. Об этом я говорю не только детям, но и их родителям. Ведь сложность состоит в том, что мамам и папам нелегко дать возможность ребенку справиться с трудностями самому. Для них трость – это психологический барьер. Нелегко принять то, что твой ребенок не видит.

Однако относиться к нему нужно как к зрячему, требовать от него как от остальных детей в семье. Тогда он будет более самостоятельным. Если же мама его постоянно одевает, обувает, думая, что перед ней беспомощный человек, то ребенок таким и вырастает. Тогда он уже подросток, а ему, к примеру, одевают курточку. Это происходит на автомате. Важно понимать, что физический недостаток не является причиной, чтобы человеку  не быть самостоятельным.

Корр.- Вы ведь самостоятельная.

Светлана - Да, самостоятельная. Потому что, когда потеряла зрение, у меня была цель – выйти замуж. А это значило, я должна полноценно все уметь: приготовить кушать, постирать, убрать…

Корр.- Как случилось, что Вы потеряли зрение?

Светлана - У меня была близорукость высокой степени и на фоне ее произошло отслоение роговицы. Это случилось лет в тринадцать. Я перенесла несколько операций. И какое-то время видела на 10%. Хотя этими процентами пользовалась, как всеми ста. Я комплексовала, что приходилось ходить в очках. В шестнадцать лет даже стала снимать и ходить без них (смеется).

Когда же ослепла полностью, то хотела жизнь покончить самоубийством. В больнице за короткий период мне сделали три операции. Но никакого результата. Тогда, думаю, все уйдут на обед, а я с девятого этажа улечу. Приняла для себя такое решение. И когда уже собралась его воплотить - телефонный звонок. Позвонила мама. Она сказала, что пришло письмо от известного офтальмолога Эрнста Мулдашева, в котором он зовет меня на консультацию. Это спасло. Ведь до обеда оставалось минут 10-15.

Представьте, тебе шестнадцать, когда для любого человека важна личная жизнь. А тут вдруг все! Думаю, кому я нужна буду слепая? Однако я поехала к этому доктору. Пока готовились к операции, увидела, что меня воспринимают как девушку, а не слепого человека, обращают внимание. После очередного хирургического вмешательства спросила Эрнста Рифгатовича, буду ли я видеть. Он ответил: нет. Впрочем, кризисный период уже прошел, и я восприняла это не так трагически.

Корр.- Что было потом?

Светлана - Я пришла в школу-интернат, где обучались слабовидящие. Это был последний год учебы. И хотя я полностью потеряла зрения, меня не отвергли. Ребята помогали, водили. Но сложность была в том, что из зрячего мира я уже выпала. Девчонки между собой общаются, многое у них идет на мимике. Я только слышу смех, а понять, почему они смеются, не могу. Поэтому полгода проучилась, а потом перевелась в школу для незрячих. Там в первую очередь осваивала шрифт Брайля, училась быстро читать и писать. Так закончила одиннадцать классов.
В двадцать лет я уехала от родителей, вышла замуж. Муж у меня слабовидящий. В браке мы уже больше двадцати пяти лет. Вырастили троих детей.

Корр.- Вы живете в Херсоне. Как считаете, доступен ли город для незрячих людей?

Светлана - Тротуары оставляют желать лучшего. Я хожу самостоятельно, придерживаясь при этом линейного ориентира тростью. Незрячим нужна кромочка, по которой бы они понимали, что идут ровно, а не по диагонали. Я обычно иду ближе к правой стороне. Так держу край. А если вдоль тротуаров нет бордюрчиков, край держать сложно. Там, где я хожу, в основном таких бетонных бордюрчиков нет.

Бывают посредине асфальта вырытые ямы, которые кое-как зарыли, оставив грязь. Конечно, незрячий человек в нее влезет, вымажется. Когда на тротуарах выбоины, то неудобно ходить всем: женщинам на каблуках, маленьким детям, пожилым людям, тем, у кого больные ноги… Для меня специально (не буду говорить за всех) ничего не нужно. Но если у нас будет как в Европе, то почему бы и нет? У меня стремление к лучшему (смеется).

Рассказывали, например, в Польше сделаны дороги, тротуары и велосипедные дорожки. Между тротуаром и дорожкой для велосипедов идет бордюрчик. По нему легко ориентироваться. И если уже залез на него, то сразу почувствуешь.

Корр.- Возвращаюсь к Вашему преподаванию. Как меняется жизнь детей, когда они начинают учиться ориентированию? Вы уже видели результаты?

Светлана - Преподаванием я занимаюсь более двух лет. Поначалу сама привыкала к общеобразовательной школе, которая отличается от интерната, где училась я. В интернате было тихо. Незрячие в основном все воспринимают на слух. А в обычной школе выходишь на перемену, а там шумно, дети бегают, толкаются. Бывает тяжело пройти. Сначала было диковато. Но сейчас я уже хожу и не замечаю шума. Да и школьники начинают привыкать к людям с тростями, понимать, как с ними общаться. Это человеческий фактор. Они готовы помочь, но иногда не знают как. А результатом считаю то, что мои ученики стали более уверенные.

Сложно было научить их пользоваться тростью. Для многих она поначалу была помехой. Но я объясняла им, что мы находимся в обществе и точно так же, как и все, несем ответственность за безопасность. Если мы идем без трости, не все знают, что мы не видим. А если зрячий человек видит трость, то много вопросов отпадает. И вдруг какая-то проблемная ситуация, у него есть понимание, что нужно помочь незрячему.

У меня один мальчик учится, который не хотел пользоваться тростью. Он очень хорошо ориентируется в пространстве. Несмотря на то, что не видит с рождения, свободный в своих движениях. Даже на велосипеде катался в детстве. Он рос в селе, а это дает многое. Сравнить птицу в клетке и на воле – две большие разницы. В квартире мы ограничены. А этот ученик был больше на улице. Тем не менее, я мотивировала и его, и других учеников пользоваться тростью.

Сейчас дети уже ходят самостоятельно по школе, выходят на улицу. Когда я пришла преподавать, то еще не ходили. В конце учебного года хочу сделать им квест. Они должны будут идти вокруг школы и находить разные подарочки.

Корр.- Кроме этого, Вы учите детей бисероплетению. Как Вы различаете цвета?

Светлана - У меня бисер отсортирован по коробочкам разного размера. Могу бумажку подписать по Брайлю и приклеить скотчем. Сейчас намного меньше проблем, потому что есть телефоны. На них можно установить специальные программы, например, «Be My Eyes», через которую держится связь с волонтером. Зрячие люди регистрируются в ней как волонтеры, а незрячие – как пользователи. Когда звонишь, на телефоне включается камера, человек видит твою проблему и помогает разобраться. Даже подсветка есть, если плохое освещение.

Однажды я перепутала цвета бусин на уроке. Поэтому детям наглядно продемонстрировала, как это работает. Волонтер сказал мне, где какой цвет лежит. Такая техника для нас – окно в мир. Большой плюс, что есть озвученные ноутбуки, компьютеры, даже мильтиварки. А телефон для незрячего человека – просто необходимость.

Уже выпускают бесплатные программы для операционной системы «Windows». Мне нравится программа экранного доступа «NVDA», позволяющая работать на компьютере без применения зрения.

Корр.- Я слышала, Вы выиграли грант, который помог облегчить жизнь незрячим людям. В чем заключалась эта помощь?

Светлана - Грант тоже был связан с технологиями. Раньше при УТОСе библиотека была на бобинах и кассетах. А когда они начали уходить в прошлое, появились диски. В УТОСе более пожилой контингент людей. Многие любят читать. По этому гранту мы закупили проигрыватели и давали их напрокат таким людям. При этом обучали, как ими пользоваться.

Корр.- У Вас есть какие-то планы, мечты? Что бы вы еще хотели сделать?

Светлана - Да их много (смеется). Но, понимаете, один в поле не воин. Я учу детей свободно передвигаться. Но должна быть мотивация для них. Должны быть места, куда было бы интересно пойти. Не все после окончания школы смогут работать. Но им нужно быть в обществе. Ученики уже сейчас спрашивают меня: «Когда мы окончим школу, больше не будем нигде собираться?». И я слышу страх в голосе. У детей нет видения, куда прийти потом. Моя мечта, чтобы был центр адаптации, куда они смогут приходить, общаться, заниматься какими-то делами.

Корр. - Может, кто-то захочет помочь Вам, поддержать Вашу деятельность. Как это сделать?

Светлана - Помощь всегда нужна. Если кто-нибудь заинтересуется, меня можно найти, обратившись к сайту, где будет опубликовано интервью.

Общалась Татьяна Гладыш