В кристальной честности прошедшего первого тура президентских выборов кандидат и действующий гарант Петр Порошенко «абсолютно твердо переконаний». Хотя и он признает: определенные жалобы и нарушения были, но они не носили системный характер, «що підтверджують і міжнародні спостерігачі».

Однако представители еще одной кандидатки, леди Ю, кулуарно уверяют: было сделано все, чтобы не пропустить ее во второй тур. Называют отсутствие в списках десятков людей на округах, где электоральные предпочтения были слишком очевидны и не ПАПины, и подкуп избирателей, и попытки организовать карусели (здесь среагировали быстро и на многих участках шторки с кабинок пропали) и даже говорят о вбросах бюллетеней.

Впрочем – «говорили, балакали, сіли, заплакали»: жалоб и опротестований, подтвержденных фактами, они не предоставили. Почему так? Вопрос открытый: может, Юлия Владимировна участвовала в президентской гонке ради «красоты игры», а на самом деле ее интересует главенство партии в парламенте, надежда на премьерское кресло или, на худой конец, роль вечной королевы оппозиции? Кто знает. Но ее штаб оказался несостоятельным, чтобы подтвердить, как были «отжаты» голоса у их лидера.

Мы решили поинтересоваться у представителей избирательных комиссий. Как по их мнению: были возможности фальсификаций или нет? Указывать, где они работали, не будем. Ввиду нетолерантности нашего общества и накала страстей - мало ли. Просто - информация к размышлению:

Оксана, 37 лет
Нет, вы что! У нас не то, что сфальсифицировать – дышать нельзя было! Столько наблюдателей. Видеофиксация постоянно. Один телефон заряжает – второй пишет. Разве что чисто механически от этой нервотрепки кто-то ошибся? Но, вы знаете, надо мной стоял один такой умник, пока считала, с холодной минералкой, и конденсат на бумагу капнул. Я стала вытирать – он сразу в крик: «а что вы трете? вы фальсифицируете?» будь я постарше – у меня бы инфаркт случился».

Галина, 64 года
«Значит, скажу так: по моему опыту работы в комиссиях рядовой член не может ничего сфальсифицировать. Разве что он работает на том участке, где живет, знает людей, которые придут или не придут, и может втихую один-два бюллетеня вбросить. Все.
Можно и даже просто приписать немного, ведь корешки уже никто не пересчитывает. А если что – списать на усталость и механическую ошибку. Но это – мелочи.
А вот у головы – да, возможности есть, но и риск тоже. Ближе к закрытию участков, можно сделать вбросы, до сотни. Но один он действовать не сможет, нужна помощь: и кого-то из комиссии, кто распишется за якобы пришедших и проголосовавших людей и внесет их данные.
И кого-то выше: ведь все ящики или мешки с бюллетенями будут проверять, как говорит мой внук, рандомным образом. Вот возьмут – а там не совпадает… Понимаете? Так что должно быть договорено и там».

Сергей, 52 года
«Не представляю, как можно обмануть. Слишком сложно. Разве что вечером вбросить бюллетени непроголосовавших с нужной галочкой? Но тоже почти не реально. Слишком много глаз смотрят. Думаю, подтасовки могут быть только на самом высоком уровне».

Наталья, 44 года
«У нас – нет. Н,скорее всего, были и на уровне участков: те же карусели и подкуп никто не отменял. Посмотрите законы про выборы до 14 года, где отрывные талоны были в строгой отчетности и их обязательно вносили в протокол ( то есть, можно было потом сравнить их кол-во с наличием бюллетеней, посчитанных комиссией). С 14 года их считают только члены комиссии в процессе голосования в качестве явки лично, и не пересчитывают коллегиально в конце голосования. Возможность махинации заложена на уровне законодательства».

Лидия Ильинична, 60 лет
«Нет. О системных каких-то нарушениях речи не идет. Рядовой член комиссии вообще существенно ничего сделать не может. Ну, разве что дать проголосовать за соседа или за членов семьи – это же капля в море! У нас маленький поселок, все друг друга знают, так что это как бы и не фальсификация, я так думаю».

Константин, 40 лет
«Слушайте, я точно скажу, что у нас – не было ни вбросов, ни других нарушений. Но возле здания крутилися какие-то люди, о чем-то говорили на входе с избирателями. Мы им пригрозили полицию вызвать. Так что подкупу никто не помешает, если ты хочешь продаваться.
Другое: зоны и больницы – там же голосуют как скажешь, даже если прямого давления вот прям в зале для голосования нет. На студентов сильно  давят, разве кто решит на зло сделать? Ну и из-за бугра – я, реально, не знаю, как оттуда результаты везут и как считают. Предполагаю, что наши гастарбайтеры дают хорошую возможность для фальсификаций
Ну и еще: сколько реально у нас людей? А сколько бюллетеней? Вот и думай…те».

Подытожим: как видите, все говорят, что фальсификаций выборов у них на участках не было и нет, и сделать это, по их мнению, очень трудно. Но все равно, что характерно и парадоксально, у большинства опрошенных нами членов комиссий остаются сомнения и даже подозрения: все может быть на высшем уровне или по договоренностям на интересующих некие круги участках и округах.

Хотелось бы, чтобы со вторым туром вопрос «true or false?» не звучал даже на уровне подозрений.

Алена Маляренко, для ИА Херсонцы