Каждой современной женщине, которая возвращается домой поздно вечером, известны тревога и страх за собственную жизнь и безопасность. Одни просят мужей встречать их с работы. Другие постоянно знакомятся с разного рода брошюрами и статьями, изучая, как правильно вести себя в случае нападения (что кричать, куда бить, как бежать, какие средства защиты при себе иметь и т.п.). Есть и те, кто прошел полный курс боевых искусств, или те, кто хотя бы усвоил несколько приемов самообороны.

Учитывая общую подготовленность аудитории, мы не будем конкурировать со специалистами психологии, самбо, и не будем и навязывать сомнительную панацею собственного изделия. Целью нашей короткой статьи является попытка, обобщив психологические исследования агрессии и теорий ролевых социальных игр, несколько иначе разобрать механизм возникновения ситуации нападения. И сразу оговоримся: речь не о том, что жертва виновата, а виновный нет, разговор лежит вне этих категорий: он о том, КАК возникает эта ситуация, и ЧТО сделал каждый из участников, чтобы оказаться в нужное время в нужном месте.

Проще всего сказать: "Нам не до рассуждений. Он напал, потому что он преступник". Но тем, кого мучит вопрос: "Почем он выбрал именно меня", - такие слова утешением не покажутся. Важно сделать так, чтобы никто не выбрал снова, а выбрав - понял, что обознался.

Рассмотрим самую стандартную и часто возникающую ситуацию нападения. Женщина, возвращаясь домой, сворачивает с освещенной улицы в плохо освещенный переулок, двор. Она слышит за собой шаги и нервно оглядывается, видит незнакомую фигуру - и ускоряет шаги. Преследователь тоже ускоряет шаги. Женщина, оглядываясь то и дело переходит чуть ли не на бег. Но каблуки, сумка, усталость и страх мешают «развить нужную скорость» и вовремя достичь родной двери или подъезда (кстати, тоже часто плохо освещенного и довольно опасного).

В тот момент, как преследователь ее догоняет, женщина кричит. Причем, это не крики «Помогите», «Спасите», «Полиция», «Саша, Коля, ко мне!», или нечто подобное, конструктивное. Это просто вопль, обычный крик, и он, как ни странно, посторонних, которые бы могли помочь, отпугивает, а вот нападающего - возбуждает.
Занавес падает.

А теперь немного абстрактной теории. Известный европейский ученый Йоханнес Хейзинга в своей книге «Homo ludens» выдвигает предположение, что человечество осуществило определенный путь от «homo erectus» (человека умелого), «homo sapiens» (человека разумного) к «homo sapiens sapiens», но не остановилось на этом. Последней известной ступенью развития стало формирование именно «homo ludens» - человека, который, играет, играет, и еще раз играет. Все мы, уверен автор, играем за свою жизнь сотни и тысячи ролей, и лишь единицы из них - выбраны нами сознательно и проигрываются «с душой». Остальные - так называемые модели-архетипы поведения, уже заложеные в нас, и просто «активируются» в нужный момент, независимо от интеллектуальной развитости, темперамента и опыта личности.

Эрик Берн, ученый, посвятивший карьеру разбору психологии отношений и жизненных сценариев, тоже уверен: игра в жертву и агрессора столь же популярна, сколь и неосознаваема. И, начав играть по правилам жертвы, придется доиграть до трагического конца. Или… можно выйти из сценария, в котором женщина оказалась в роли "приглашенной звезды" в силу воспитания, опыта, культуры и положения в обществе, несмотря на феминизацию

Как это выглядит в банальном изложении?

Сами не осознавая того, в критической ситуации объекты нападения ведут себя согласно неписаным правилам древней, первоначальной, страшной игры, которая называется «Охотник и Дичь», правила которой - «я убегаю, а ты догоняешь». Запаниковав, человек теряет свою привычную линию поведения, перестает быть собой - личностью и, не желая этого, даже себе самому в ущерб, активирует модель панического бегства, превращаясь в безликую добычу.

Ужасно то, что олень или заяц, убегая от преследования, сохраняют гораздо больше здравого смысла, чем запаниковавший человек-жертва. Неудачными попытками спасения он не блокирует угрозу, а словно бы поощряет продолжение роковой "игры": догоняйте, видите, как я плохо, как медленно бегу, я так боюсь, я так слаб и беспомощен. По крайней мере, именно так на подсознательном, невербальном уровне воспринимает ее действия преследователь. Ведь, в конце концов, для него нападение - это работа, охота, ролевая игра. Это цель его жизни и это его правила, в его искаженном мире и восприятии «вы сами напросились» - так давайте же играть.

В отличие от кинематографических маньяков, в большинстве случаев агрессор, не намечает заранее кого конкретно как потенциальную жертву и не имеет целью причинить ущерб «выше необходимого, чтобы сломить сопротивление» - серьезные ранения и травмы наносятся «по ходу дела» и, по убеждению преступника, в их возникновении виновата сама жертва. Об этом часто можно услышать в зале суда, потому что агрессоры в это верят - они так интерпретируют ваши невербальные знаки: не как страх и попытку убежать, а как приглашение сыграть в "догонялки".
Только крайне психически нездоровые люди или неопытные, но любопытные подростки-экспериментаторы ставят перед собой конечной целью издевательства и увечье слабого - но о них речь может вести уже специалист по психопатологии. Рядовой же злоумышленник, блуждая «в поисках приключений» (наживы, развлечения, самоутверждения), наталкивается на жертву случайно, выбирая ее по ряду важных для него признаков - тех самых невербальных сигналов. Она привлекает его внимание не только и не столько внешним видом (драгоценностями, сумкой, мобильным телефоном, кошельком, сексуальной привлекательностью), сколько внутренним импульсом – очевидной мгновенной готовностью подхватить правила игры: потерять спокойствие, уравновешенность, рациональность поведения, впасть в панику. Т.е. признать в нем инициатора и исполнителя главной роли - роли преследователя, охотника. А для себя бессознательно избрать исполнение «роли второго плана» - роли добычи. Иными словами, поддаться его провокации, и, в свою очередь, спровоцировать его.

Неписаная схема ролевой игры разрушается, если объект агрессии:
1. Контролирует себя: не делает демонстративных и резких ненужных движений, сохраняет ровную походку, ритм дыхания и продолжает мыслить рационально
2. Воспринимает нападающего не как чудовище из фильмов ужасов, а как обычного человека, который имеет свои сильные и слабые стороны, собственные мотивы и цели.
3. Помнит, что для обоих «фигурантов» сложившаяся ситуация, - прежде всего импровизация: оба не готовы на 100% предсказать финал.
4. Способен перехватить инициативу. Кому, как не ему следует четко оценить потенциальные потери и либо «расслабиться и попытаться получить удовольствие», или «сражаться до полной победы».
5. Готов в равной степени или выйти из игры, или играть по другому сценарию.

Помните, как было в детстве? Стоит повернуться и сказать догнавшему, но не "запятнавшему" лову "чик-чирик - я в домике", как он с досадой отступает. Но кружит вокруг, ожидая, что вы из домика вот-вот "выйдете". Это лишь пауза в игре. Но именно в этот момент, к слову, часто уставшие от беготни дети предлагают " а давай лучше в прятки сыграем" и - переключают внимание охотника.
Так и во взрослой  жизни - переключение внимания, если ни бить, ни бежать не получается, играет спасительную роль. Не всегда непринужденный вопрос «Как пройти в библиотеку?», поставленный в два часа ночи, так уж неуместен. Эффект неожиданности, внезапная смена ролей не только разряжает атмосферу, сбивает с толку, но и игру по сценарию «волк и ягненок» обращает в плоскость «человек и человек». Правда, не стоит расслабляться - чудо действует короткое время. Это лишь пауза. Попытки снова вернуть объект нападения в сценарий будут предприняты, как только сбитый с толку нападающий возьмет себя в руки.

Напоследок хочется сказать еще несколько слов. Агрессор - не всегда безнадежно извращенная и животно хищная личность. В основном, это человек, получивший те или иные психологиченские травмы, лишенный нормального быта и общения. Он не способен получить то и другое (по сугубо субъективным, реже - по объективным, причинам) общепринятым путем – заработать, заслужить, выстроить отношения. Поэтому берет силой то, что ему не принадлежит, у того, кого может принудить отдать. Всерьез полагая, будто общество задолжало, и именно сейчас должно возместить свои долги в лице случайного прохожего. Он видит в вас объект компенсации своих лишений претензий, и вы у него априори виноваты и должны, потому что мир - несправведлив. Дело на самом деле не в вас. Но стать не объектом игры, а субъектом отношений и спастись - можно: меняйте правила, не теряйте самообладания.

Агрессору – человеку, далеко не всегда в себе уверенному - как воздух нужно, чтобы его вдохновили, раззадорили, взбудоражили, спровоцировали на нападение. Как показывала работа психологов с преступниками, они не сознавали, но согласны, что их агрессия была на самом деле безадресная, безосновательна, исключительно ситуативная. И это несмотря на поголовное предшествовавшее этому утверждение "она сама этого хотела, она сама напросилась" и т.д. На самом деле именно безадресна и ситуативна.
Вполне вероятно, что до наступления поворотного момента, акта нападения, и жертва, и нападающий не раз пересекались - в транспорте, в очереди и т.п. - и не чувствовали ни симпатии, ни отвращения друг к другу, как бы не замечали друг друга вообще.

Довольно парадоксально прозвучит, и тем не менее правдоподобно: для разыгрывания по ролям типичной ситуации нападения, где не важны личности исполнителей, необходимо лишь одно - чтобы оба участника моментально включились в игру, с душой, не рассуждая отнеслись к выполнению своих в ней ролей. И разыгрывание это не произойдет, если один не сможет, не решится (что-то насторожит его в жертве - нет, она не подходит), а второй - не захочет играть (сделает вид, что агрессор - не агрессор, что "серый волк - не страшен)".
Еще парадоксальнее прозвучит утверждение: зачастую именно от объекта нападения зависит, будет ли совершено преступление с особой жестокостью, сможет ли он вернуть человеческое лицо себе и нападающему. И, повторим, это не значит, что жертва виновата в преступлении, это значит, что она могла бы быть менее виктимной и менее пострадавшей.
Вспомните: в школе одного худого очкарика бьют и унижают, а другого - только подтролливают. И даже если "постоянная жертва" переедет или заболеет, словом, будет отсуствовать, автоматически второй оставшийся - козлом отпущения может и не стать. Потому что у него уже есть роль, определенная им самим. Скорее всего, обратят внимание и агрессию на тех аутсайдеров, которые до этого - внимания маленьких агрессоров не привлекали и стойких ролей в сообществе не имели. И тогда именно их поведение, внутренний настрой, смогут либо усугубить ситуацию и разыграть привычный сценарий нападения, как по нотам, или остановить буллинг - а ведь это зачаточное преступление, еще не доведенное до предела жестокости.

К слову, формула "не вести себя, как жертва" ни в коем случае не подлразумевает демонстративную бесстрашность и "безбашенность" - это тоде провокативное поведение.
"Не вести себя как жертва" в ряде случаев подразумевает не только постоянную попытку "вывести"нападающего из сценария (спросить который час, пожаловаться, что он вас напугал и попросить проводить домой, начать рассказывать, что вы позожи на вашего знакомого , попросить закурить и проч.). Это еще и способность "выключиться из ситуации самому":  когда слова и отпор не действуют, важно "прекратить страдать", подогревая муками интерес к себе нападающего. "Не сопротивляйтесь и отключитесь" - советуют жертвам насилия в штатах, и в этом тоже - способ минимизировать ущерб: вы не жертва, поскольку не дали вдоволь удовлетворить агрессору его желание упиваться властью и болью, вы не дали ему эмоции - вы победили.

Но вернемся к сценариям и словам. Отметим, что пренебрежение именно словесным решением конфликта может быть целесообразно лишь при таких случаях:
- когда нападающих несколько (они сами раззадоривают друг друга и объекту нападения отводится роль "груши для битья" по определению - если он не выберет самое слабое звено для высмеивания и не перенаправит агрессию, или самое сильное и не наладит с ним диалог),
- в случае, когда нападающий - психически больной человек (здесь что-то советовать бессмысленно, не будучи специалистом психиатрии).

Возможно, имея определенные навыки, и самому на миг превратиться в агрессора - поменяться ролями, чего нападающий тоже не ожидает. Для этого и ходят на курсы самообороны, главное здесь не переоценить свои силы:
- слабый отпор только раззадорит,
- достойный отпор - не повод остановиться над поверженным врагом: ситуация будет решена, только когда вы окажетесь в безопасном месте,
- превышение допустимой сасообороны превратит вас, с точки зерния закона, в такого же преступника.
Порой помогает и сыгранная неадекватность - имитация буйного состояния: лай, вой, песни и пляски в ответ на нападение. Это тоже не дает "играть". Правда, есть сложность с выходом из такого эмоционального состояния.

Словом, любой отказ играть по правилам игры жертва-преследователь работает.
Нам известо о 12 случаях в течение 2х лет, когда проблему удалось решить вербально благодаря самообладанию той, которая не захотела играть роль жертвы. И примерно о стольких же, когда жертва оказывала такой ярости и эмоциональной неадекватности отпор, что насильник ретировался.

Быть жертвой - не романтично и не сексуально. Ожидать рыцаря-спасителя - смысла не имеет. Предотвратить или минимизировать потери можете только вы сами. Не теряйте себя, не отказывайтесь от переосмысления ситуации, иначе она обезличит вас до уровня ведомого исполнителя первобытной игры. Победа в которой будет не за самым талантливым исполнителем случайной роли, а за тем, кто смог остаться человеком - мужественным, сильным, мудрым, волевым и даже великодушным.

Алена Маляренко